Двадцатого августа российская атомная отрасль отмечала своё 75-летие. В этот день в Москве в сквере у центрального здания госкорпорации «Росатом» состоялась торжественная церемония открытия памятника легендарному Ефиму Славскому — человеку, при котором отечественная атомная наука и промышленность, имевшие неофициальное название Средмаш, стали одной из важных составляющих государства, его настоящей высокотехнологичной опорой.
Сегодня — в День работника атомной промышленности России — будет нелишним напомнить о том, каким человеком был Ефим Славский как министр и человек, почему он снискал огромное уважение к себе, какие заложенные им традиции сейчас чтит Росатом.
Об этом в интервью РИА Новости рассказал бывший начальник управления делами министерства среднего машиностроения СССР, ныне председатель межрегионального общественного движения ветеранов атомной энергетики и промышленности Владимир Огнёв.
— Владимир Александрович, многие ветераны атомной отрасли называют своего бывшего министра не иначе, как «Ефим Великий». А какой эпитет подобрали бы вы?
— Ефим Павлович, я бы сказал на религиозный лад, это атомной отрасли чтимая икона. Это был символ успехов и побед отрасли. Безусловно, он был великим человеком. И он заслужил искреннее уважение людей, которое шло от самого сердца. Ефим Павлович Славский для меня, наверное, одно из лучших воплощений нашего народа. Вместе со своей страной он прошёл длинный жизненный путь и везде проявил себя очень достойно.
Его память увековечена в разных городах нашей страны, в том числе в звании почётного гражданина, в памятниках, мемориальных досках и в названиях улиц. Имя Славского носит наше крупнейшее уранодобывающее предприятие в Забайкальском крае. И, наконец, высший знак отличия Росатома — тоже называется «Ефим Славский». И очень правильно, что памятник Ефиму Павловичу открыли в день юбилея отрасли у того здания в Москве, где он почти 30 лет проработал в должности её руководителя, на посту министра среднего машиностроения СССР.
— Как вы полагаете, почему именно Славский в числе других руководителей попал в советский атомный проект?
— Я объясню. И для этого сначала посмотрим на биографию Ефима Павловича. Он родился в Макеевке на Донбассе в 1898 году и с 10 лет был пастухом. А в 13 лет уже работал в литейном цехе на Макеевском металлургическом заводе. Когда началась Первая мировая война, мужских рабочих рук на заводе перестало хватать, поэтому в цеха брали совсем юных людей. Ефим Павлович с детства отличался недюжинной силой и выносливостью, поэтому ему поручили обрабатывать корпуса артиллерийских снарядов.
Фото: 25525.ru
Далее, Ефим Павлович с 18 лет участвовал в Гражданской войне. Закончил её комиссаром полка Отдельной Особой кавалерийской дивизии Первой конной армии. Он обладал беспримерным мужеством и был очень отчаянным человеком — кстати, это потом проявится и в работе в атомной отрасли. Благодаря своей храбрости Славский был известен легендарным командирам Семёну Буденному и Михаилу Фрунзе.
В 1928 году он пошёл учиться, в 1933 году закончил Институт цветных металлов и золота. После института его направили на работу на завод «Электроцинк» в Орджоникидзе, ныне Владикавказ, и там он довольно быстро прошёл путь от простого инженера до директора, был на хорошем счету у руководства в Москве. И карьера его развивается успешно — в 1940 году Ефим Павлович возглавляет Днепровский алюминиевый завод в Запорожье. Это был крупнейший алюминиевый завод страны — в 1941 он выдавал две трети отечественного алюминия. И там он показал себя настолько успешно, что был назначен заместителем наркома цветной металлургии. Произошло это за неделю до начала войны. Ефиму Павловичу дали задание эвакуировать Днепровский алюминиевый завод на Урал. И он под огнём немецкой артиллерии организовал вывоз всего оборудования и ушёл оттуда самым последним. За это он получил свой первый орден Ленина.
Всё оборудование было вывезено в Каменск-Уральский. И на базе тамошнего завода надо было развернуть предприятие по выпуску алюминия. Как оказалось на тот момент, это был единственный в стране алюминиевый завод, потому что три остальных завода остались за чертой фронта. По сути, на плечи Славского выпала задача обеспечить страну алюминием — стратегическим, поистине бесценным металлом прежде всего для авиации. И он в короткий период времени добился, чтобы этот завод не только начал работу на новом месте, но и с 20 тысяч тонн алюминия стал выпускать 75 тысяч тонн металла. За это он получил ещё два ордена Ленина. Война закончилась, и Ефим Павлович, как и планировалось до войны, становится заместителем уже наркома цветной металлургии.
— Того, что Ефим Славский сделал в войну, уже было достаточно, чтобы войти в историю страны. Но как оказалось, главное дело его жизни было ещё впереди.
— Да, и началось оно для него в 1946 году, когда Игорь Васильевич Курчатов предложил кандидатуру Славского для организации производства сверхчистого графита для наших первых ядерных реакторов. Но всё же надо вспомнить, какие обстоятельства привели Славского в атомный проект и почему именно такие люди, как он, оказались в числе его руководителей. В 1945 году американцы сначала испытали свою атомную бомбу, потом совершили атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки.
— По существу, те геополитические преимущества, которые СССР получил после победы в Великой Отечественной войне, попросту растаяли за три месяца.
— Выходило, так. Положение для нашей страны, разорённой войной, было критическое. И ситуацию надо было срочно исправлять. Работы по созданию нашего атомного оружия шли и до лета 1945 года, но не быстро. И положение надо было срочно навёрстывать в мобилизационном порядке. Американцы считали, что мы сможем сделать бомбу не менее, чем за 10 лет. Этого времени у нас не было — американцы постоянно наращивали планы атомной бомбардировки СССР.
И нужно было собрать лучших людей от рабочих до академиков, исследователей, инженеров, технологов, проектировщиков, самых лучших, чтобы они в кратчайшее время совершили невиданный рывок. Именно невиданный, потому что ничего подобного по своей сложности в истории нашей страны не делалось ни до, ни после атомного проекта.
Та ситуация хорошо характеризуется высказыванием Сталина, который, направляя на работу в Таджикистан для организации добычи урана Бориса Чиркова, руководителя создававшегося там первого нашего уранового комбината, сказал: «Для учёных, инженеров и для вас, товарищ Чирков, поставлена задача, по напряжению и ответственности равная усилиям военного времени». Это вспоминал сам Чирков.
— Но ведь для того, чтобы решить такую задачу в условиях жесточайшего цейтнота, надо было прежде всего подобрать управленцев, которые организовали бы дело. Причём подобрать сразу, безошибочно, ведь времени исправлять неудачный выбор не было бы.
— Абсолютно правильно. Главное, что люди должны были уметь не просто работать в экстремальных мобилизационных условиях, но в самые сжатые сроки принимать нестандартные решения, иметь волю отстаивать их перед руководством и брать на себя личную ответственность за их выполнение. И этим условиям как раз отвечали руководители предприятий военных лет.
И тут надо вспомнить, кто 20 августа 1945 года был назначен Сталиным главой вновь созданного Специального комитета, от имени руководства страны курировавшего атомный проект, — Лаврентий Берия, на тот момент народный комиссар внутренних дел. Но мало кто вспоминает о том, что Берия в годы войны также курировал всю оборонную промышленность. И знал, кто и как из директоров заводов может работать.
— А вот доводится иной раз читать, что Берия был назначен руководить атомным проектом как раз для того, чтобы держать исполнителей в страхе неизбежной кары за неудачу.
— Ну это полная ахинея. И притом бездоказательная. Во-первых, на этот счёт нет никаких намёков ни в каких архивных документах. Во-вторых, Берия с поста наркома НКВД был довольно скоро освобождён и целиком сосредоточился на атомной проблеме. В-третьих, уж сколько я общался с разными сотрудниками отрасли, ветеранами атомного проекта из разных институтов, с разных предприятий, я ни от кого из них не слышал, чтобы они работали под каким-то дамокловым мечом. Давайте задумаемся, разве в состоянии страха можно заниматься творческой работой, делать открытия? Нет, конечно. Но создание нашей атомной отрасли — это плод колоссальной по напряжению, но при этом творческой работы не просто профессионалов высшего класса, но и патриотов из поколения победителей. И вот этот дух победителей удалось превратить в дух созидателей. И страна без преувеличения ещё раз совершила подвиг. А кто-то всё время хочет найти в этом плохое.
Да вот вам пример самого Славского. В 1947 году он был назначен директором строившегося на Южном Урале завода № 817, первого нашего комбината по производству оружейного плутония в будущем Челябинске-40, сейчас это всем известное предприятие «Маяк» в Озёрске. Строительство шло очень трудно — ведь столь технологически сложного объекта в истории нашей страны до этого не было. И графики строительства срывались из-за поставщиков — то одного от них не было, то другого. И Ефима Павловича сняли с должности директора, этот вопрос решался Берией. Но ведь не отправили в места не столь отдалённые, как кто-то может подумать, а перевели на должность главного инженера завода, где Славский отвечал за техническое руководство работами по строительству, монтажу и пуску в эксплуатацию первого в стране реактора для наработки оружейного плутония.
— То есть человеку доверяли, понимая, что трудности носили объективный характер.
— Об этом и речь. Я вам более того скажу — до войны, когда Славский работал в Орджоникидзе, его же исключали из партии за дружбу с троцкистом. Был, что называется, на грани, но, говорят, за него заступился сам Будённый — первоконники своих не сдавали, и Славского восстановили в правах. И тот случай потом Ефиму Павловичу не вспоминали. А в итоге, после испытания нашей первой атомной бомбы в 1949 году, Славский получил первую из своих трёх звёзд Героя Социалистического Труда.
Оценкой создания атомного оружия со стороны руководства страны за все годы стали девять трижды Героев Соцруда, восемь дважды Героев, 264 Героя Соцтруда, 14 Героев Советского Союза. Ни в одной отрасли такого нет. И если сравнивать богатую Америку, заработавшую на Второй мировой войне, и нашу страну, то надо признать, что с точки зрения использования имевшихся ресурсов наша атомная бомба была сделана эффективнее.
— В своё время в нашей стране по указу президента вышел уникальный многотомный сборник архивных документов по истории атомного проекта СССР. Кстати, такого сборника нет ни у одной другой отрасли. Так вот, в тех документах бросается в глаза скорость принятия управленческих решений.
— Очень верная ремарка. Это как раз было одной из ключевых особенностей работы тех лет. Специальный комитет собирался на свои заседания для предельно конкретного, делового обсуждения тех или иных вопросов, решения проблем. По итогам того или иного заседания немедленно готовили проект постановления Совета министров, спустя буквально считанные дни этот документ подписывал Сталин, и начиналось его выполнение.
Был проектный метод организации работы. Никто ничего не согласовывал месяцами, иначе так быстро бы дело не сделали. Все люди на всех стадиях были на редкость ответственны. У новой атомной отрасли было право отбора лучших кадров. Принцип «кадры решают всё» — он же в той или иной форме известен с египетских времён. Для отрасли вузы страны целенаправленно готовили необходимых и самых лучших специалистов. И приходящую молодёжь не направляли в какой-то «золотой резерв», нет, она сразу вступала в дело. Они были очень талантливы и умели работать, им была обеспечена широкая поддержка. Потом из этих людей вырастали академики, Герои Соцтруда.
У нас в результате была создана и самая лучшая система работы с кадрами в стране, я ничуть не преувеличиваю. Подготовке руководителей для самых разных должностей уделялось колоссальное внимание. На каждую руководящую должность был резерв, состоящий из не менее чем двух человек. Ну а сам Ефим Павлович после работы на Южном Урале переехал в Москву — сначала заместителем министра среднего машиностроения, а в 1957 году стал министром, возглавил всю атомную отрасль, которая так и называлась среди её работников и тех, кто с ней сотрудничал, Средмаш.
— Средмаш именовали «государством в государстве».
— И для этого были полные основания. При Славском были созданы самые лучшие, самые уникальные организации, как промышленные, так и научно-технические. Я вновь и вновь произношу эпитет «самые», но поверьте, всё так и было. В отрасли были сосредоточены все технологические переделы, начиная с горнодобывающей промышленности. Была создана исключительно мощная научная база. Недаром Славский сам говорил: «У нас в Средмаше своя Академия наук». Были созданы производства, комбинаты, заводы, которые работали на основе доселе неизвестных технологий. Не случайно Средмаш в своё время назвали отраслью быстрого прорыва, потому что он мог отвечать на любой технологический вызов. А наши «закрытые» атомные города с их неповторимой эстетикой? Это же отдельный разговор. Там были созданы очень достойные условия для жизни.
— Сейчас имеется много воспоминаний людей, которые создавали атомную отрасль. И меня, признаться, среди этих мемуаров поразила одна вещь — рассказ о том, как в одном из посёлков на месте будущего Челябинска-40 при Славском открывали первый деревянный театр. То есть города как такового ещё нет, а театр создан. И ведь никто же из Москвы не закричал на руководителей завода: «Что вы там себе позволяете, на что вы деньги тратите, сначала давайте плутоний, а потом в театры ходите!».
— А такого окрика и быть не могло. Ведь все понимали, что людям это нужно. Более того, если вы посмотрите, у нас в большинстве атомных городов год их образования и год создания там театра один и тот же. Культурному делу уделялось очень серьёзное значение, потому что руководство понимало, что для людей, в первую очередь занятых напряжённым умственным трудом, нужно было не просто отдохнуть, но и духовно подпитываться. И как тут обойтись без театров, домов культуры?
Идём дальше. В атомной отрасли были первые в стране детские сады с плавательными бассейнами. Мы могли обеспечивать себя и по части сельского хозяйства — у нас были лучшие отраслевые подсобные хозяйства в стране, урожаи зерновых намного выше средних. Средмаш благодарили в ЦК КПСС за такие удивительные вещи. И всё это под руководством Славского. Он прекрасно понимал, что если создать людям условия, обеспечить быт, то они реализуют все свои способности в работе. Да, Славский был очень строгий, но притом справедливый и заботливый.
А здравоохранение? Именно при Ефиме Павловиче была создана отечественная радиационная медицина. В отрасли были, наверное, лучшие медсанчасти. Медицинским обеспечением Средмаша занималось Третье главное управление при Минздраве СССР, сейчас это ФМБА. Кстати, один из корифеев нашего атомного проекта Анатолий Петрович Александров, будучи президентом Академии наук СССР, однажды лёг на операцию не в «кремлёвку», как ему было положено по статусу, а в больницу Средмаша. У нас лечились и ракетчики, и люди из космической отрасли, поэтому выражения «государство в государстве», «атомная империя» были абсолютно применимы к Средмашу. Но наша отрасль дала колоссальный импульс развитию всей страны. Из атомного проекта выросли целые новые направления в материаловедении, вычислительной математике и ЭВМ, физике и химии. Ефим Павлович очень гордился строительно-монтажным комплексом Средмаша. И наши строители помогали строить многие объекты для других отраслей. Два Академгородка — Новосибирский и Томский — построены Средмашем.
— Владимир Александрович, вы в своё время были выбраны на службу в центральный аппарат министерства среднего машиностроения, при Славском были заместителем начальника управления делами министерства, неоднократно напрямую общались с министром. Каким в личном плане вам запомнился Ефим Павлович?
— Он великолепно знал и понимал всё, чем занимался Средмаш, все технологические переделы. Раз в год он объезжал, облётывал все предприятия. И чтобы работать рядом со Славским, надо было досконально знать дело. Боже упаси показать свою некомпетентность в чём-то. Я вот до сих пор вспоминаю такой случай — вызывает меня Славский к себе в кабинет: «Слушай, там у одного уважаемого человека, такого-то, будет юбилей. Надо поздравительный адрес написать». «Хорошо, Ефим Павлович, сделаем». Выхожу из кабинета и начинаю думать: «А кто это такой? Откуда?» Начинаю спрашивать в министерстве, на каком предприятии? Не знают.
— Сейчас это в интернете запросто можно найти.
— Да и то не всегда. И только наконец один из старых ветеранов Средмаша сказал: «Слушай, а это не тот, с которым они чуть ли не в Гражданскую войну в Первой конной воевали?». Я начал выяснять, и точно — он. Обошлось. Понимаете, ну нельзя было Славскому такие вопросы задавать: «Ефим Павлович, а кто этот человек?». Это же означало сразу показать свою профнепригодность.
Славский всегда отстаивал свою точку зрения на любом, даже высшем уровне. Как-то раз было совещание в ЦК КПСС, где собрали руководителей министерств, относившихся к оборонно-промышленному комплексу, и стали говорить о необходимости усилить их работу на экспорт. Укоряли, что мало работают для поставок за границу. И эту укоризну в том числе лично адресовали Ефиму Павловичу. А он в ответ сказал: «У нас вся продукция на экспорт!», имел в виду ядерное оружие.
Фото: commons.wikimedia.org
— Причём с бесплатной доставкой адресату.
— Именно.
— Встречаются мнения, что Ефим Павлович по совокупности своих качеств мог быть и главой государства.
— Ну насчёт всего государства не знаю, но правительство точно мог бы возглавить и быть ничуть не худшим премьером, чем те, кто были. Повторю, он мыслил масштабами не только отрасли, но и страны в целом.
Если ещё говорить о Славском как о личности, это, бесспорно, был неформальный лидер в любом коллективе, но при этом он не подавлял своим авторитетом. Очень много знал — ещё бы, с его колоссальным жизненным опытом. Его было очень интересно слушать. Был доброжелателен в общении. Любил хорошую шутку. Очень любил песню. Наша замечательная певица Валентина Толкунова вспоминала, как Славский её расцеловывал, благодарил за выступления перед работниками отрасли. Знаете, любое качество настоящего человека, которое можно назвать, в нём присутствовало.
Что ещё поражало окружающих, у Славского было колоссальное здоровье. Он ведь пускал все первые объекты в Челябинске-40 и вёл себя там активно и решительно. Когда случались неполадки, он всегда личным примером поднимал людей на исправление ситуации и всегда при этом шёл первым. Врачи подсчитали, что Славский за годы атомного проекта набрал полторы тысячи рентген, три смертельные дозы. Но выдюжил и поражал своей неутомимостью. И мог бы ещё работать министром, если бы не Чернобыль.
— А при чём тут был Средмаш, если Чернобыльской АЭС управляли не атомщики, а энергетики?
— В том-то и дело, что станция действительно относилась к министерству энергетики и электрификации. В Средмаше с его полувоенной дисциплиной при эксплуатации объектов никогда бы не произошло того, что сделал персонал четвёртого блока — люди просто не понимали, насколько опасным было то, что они творили в ту апрельскую ночь 1986 года.
Ну а Славского вызвали на самый верх и сказали, что ему надо уходить. Ефим Павлович приехал в министерство и в ответ синим карандашом написал заявление: «Прошу уволить меня из-за болезни уха». Фактически его выгнали, не сказав ни единого доброго слова. Ну разве так можно было поступать с таким человеком? Ему же оставалось несколько месяцев до 30-летнего юбилея на посту министра.
— Доводится встречать такое суждение, что именно благодаря созданному во времена Славского фундаменту нашей атомной отрасли удалось лучше других отраслей преодолеть тяжёлые времена, наступившие после распада СССР.
— Это так, но не только благодаря этому. Ведь этот фундамент едва не разрушили в самом начале девяностых годов. Тогда, сразу после распада СССР, оборонные отрасли начали одна за другой акционироваться, и нашу отрасль ждало то же самое. Но в данном случае речь шла о разделении не похожего на другие министерства атомной энергетики и промышленности как единого атомно-промышленного комплекса страны. А это означало бы разрушение всего ядерного оружейного комплекса.
Но поначалу три человека были против. Замминистра Виктор Никитович Михайлов, начальник главка по ядерному топливному циклу Евгений Ильич Микерин и бывший тогда директором Курчатовского института академик Евгений Павлович Велихов. Затем в защиту единства атомной отрасли выступили наши выдающиеся специалисты из ядерного оружейного комплекса во главе с научным руководителем Саровского ядерного центра академиком Юлием Борисовичем Харитоном. И они вышли на руководство страны с обоснованием нецелесообразности акционирования атомной отрасли.
И в январе 1992 года на совещании в Кремле, посвящённом будущему атомной промышленности, которое провёл президент России Борис Ельцин, было принято решение о сохранении единой атомной отрасли. А вскоре Виктор Михайлов был назначен министром. Да, потом было тяжело, финансирование уменьшилось, производство уменьшилось. Но мы выстояли. И я могу с гордостью сказать, что в тот период отрасль на своих плечах вытащили её ветераны.
Вообще, должен сказать, что нам всё время везло с руководителями. Виктор Михайлов не дал отрасли развалиться. Но с точки зрения её перехода от сохранения к развитию ключевую роль, бесспорно, сыграло то, что президентом России на рубеже веков стал Владимир Путин. Наше счастье, что это произошло. Владимир Владимирович оказывал и оказывает всю необходимую поддержку атомной отрасли.
Ну а решающую роль во вписывании отрасли в структуру нынешних экономических отношений сыграл Сергей Кириенко. Президент ему доверил эту работу, и тот не подвёл. Сергей Владиленович и сейчас остаётся вместе с отраслью, возглавляя наблюдательный совет Росатома. А в должности главы Росатома он проработал одиннадцать лет — больше него отраслью руководил только Славский.
— Интересно, а можете ли вы их сравнить?
— Могу. Я несколько лет писал проекты протоколов коллегий Росатома и рабочих совещаний под руководством Сергея Владиленовича. Я воочию видел его стиль работы и стал его верным сторонником. Во-первых, как у Славского, государственный масштаб мышления и так же, как у Ефима Павловича, стратегическое видение на годы вперёд. Кроме того, очень высокий культурный уровень. Далее — будучи экономистом, финансистом, обладая большим объёмом информации о том, что происходит в мире, Сергей Владиленович, зная, что идёт на руководство отраслью, специально задолго готовился к этому, знакомился с предприятиями. Что ещё, честно говоря, поражает — у него очень цепкое мышление, он с ходу всё схватывает. И удивительная память. И он очень быстро вошёл в курс дела и превратился в лидера, сделав Росатом конкурентоспособным на мировом рынке.
Достаточно перечислить основное — сейчас у Росатома контракты на 36 атомных блоков за рубежом. Портфель зарубежных заказов на 10 лет — под 140 миллиардов долларов. Первое место в мире по количеству одновременно строящихся энергоблоков за границей. Первое место в мире по обогащению урана, у нас самые передовые обогатительные мощности.
— Причём, как и в Средмаше, в Росатоме нет никакого почивания на лаврах?
— О чём речь! В этом мире надо постоянно искать новые возможности для совершенствования, чтобы оставаться конкурентоспособным. И речь не только о развитии нужных технологий, компетенций. У нас выстроена работа по подготовке производственных кадров. Ежегодный конкурс лучших специалистов Росатома это никоим образом не какая-то красивая формальность, а инструмент подготовки резерва отрасли.
Сейчас я руковожу межрегиональным общественным движением ветеранов атомной промышленности и энергетики и просто не могу не сказать о том, насколько бережно и уважительно в руководстве отрасли относятся к ветеранам. Это отличало и Сергея Владиленовича Кириенко, это делает и нынешний генеральный директор Алексей Евгеньевич Лихачёв. Может быть, только у нас в отрасли имеется такая мощная система, обеспечивающая поддержку пенсионеров, их социальную адаптацию. Я искренне благодарен Алексею Евгеньевичу за то, что он везде и всегда поддерживает ветеранов. И это тоже память о Славском, о поколении созидателей.
— Как вы считаете, Ефим Павлович гордился бы нынешними результатами российских атомщиков?
— Я скажу так. Разумеется, надо учитывать, что сейчас у атомной отрасли совсем другие условия работы, чем были при Славском. Но мы не прервали традиции Средмаша, мы их бережно сохранили и наполнили новым содержанием в новых условиях. И сейчас мы можем сказать перед ветеранами, которые помнят Славского, что мы дело Ефима Павловича сохранили и приумножили.
— В прошлом году президент назвал создание новых видов вооружений одним из несомненных успехов нынешнего поколения атомщиков.
— Да. Причём гособоронзаказ Росатом регулярно выполняет полностью. В части мирного атома построены и действуют самые передовые в мире атомные энергоблоки, спроектированные, кстати, уже в нынешнем веке. В России работает единственная в мире плавучая атомная теплоэлектростанция. В состав Росатома вошёл атомный ледокольный флот, у нас передовое атомное машиностроение, мы получили в свой состав ряд институтов. Росатом прирос и производством композитов — материалов, крайне нужных в разных сферах промышленности.
Далее, сейчас на Росатом возложено и освоение Северного морского пути — это тоже задача национального масштаба. Кроме того, за Росатомом закреплена и ещё одна очень большая задача создания комплексной системы утилизации отходов первого и второго класса — это тоже общегосударственный уровень.
Поэтому я утвердительно отвечу на ваш вопрос. Да, Ефим Павлович гордился бы сегодняшними достижениями.
Беседовал Владимир Сычёв.
Читайте также:
«Понять, что ты часть природы»…
«Точка Росы»: как защитить «тепловой контур» государства
Это в российской-то армии «дедовщина»?..
По материалам: РИА Новости
Фото: Председатель межрегионального общественного движения ветеранов атомной энергетики и промышленности Владимир Огнёв, © РИА Новости / Владимир Трефилов. 25525.ru. Yandex
Материал подготовлен на основе открытых источников
